|
Почетный ветеран
Регистрация: 09.04.2005
Возраст: 52
Сообщений: 6,006
Галерея:
0
|
Последнее слово Ходорковского. Он до сих пор не вызывает у вас симпатий?
Последнее слово Михаила Ходорковского
2 НОЯБРЯ 2010 г.
Уважаемый суд! Уважаемые присутствующие!
Сегодня для меня очередная возможность оглянуться назад. Я вспоминаю октябрь 2003 г. Последний мой день на свободе. Через несколько недель после ареста мне сообщили, что президент Путин решил: я должен буду «хлебать баланду» 8 лет. Тогда в это было сложно поверить.
С тех пор прошло уже семь лет. Семь лет – достаточно большой срок, а в тюрьме — особенно. У всех нас было время многое переоценить и переосмыслить.
Судя по смыслу выступления прокуроров: «дайте им 14 лет» и «наплюйте на прежние судебные решения», за эти годы меня опасаться стали больше, а закон уважать — еще меньше.
В первый раз они хоть озаботились предварительно отменить мешающие им судебные акты. Теперь решили — и так сойдет, тем более отменять теперь потребовалось бы не два, как в прошлый раз, а 60 судебных решений.
Я не хочу сейчас возвращаться к юридической стороне дела. Все, кто хотел что-то понять, – давно всё поняли. Я думаю, признания вины от меня никто всерьёз не ждет. Вряд ли сегодня кто-нибудь поверит мне, если я скажу, что похитил всю нефть своей собственной компании.
Но также никто не верит, что в московском суде возможен оправдательный приговор по делу ЮКОСа.
Тем не менее, я хочу сказать о надежде. Надежда – главное в жизни.
Я помню конец 80-х годов прошлого века. Тогда мне было 25. Наша страна жила надеждой на свободу, на то, что мы сможем добиться счастья для себя и для своих детей.
Отчасти надежда осуществилась, отчасти – нет. Наверное, за то, что надежда осуществилась не до конца и не для всех, несет ответственность всё наше поколение, в том числе — и я.
Я помню и конец прошлого десятилетия. Тогда мне было 35. Мы строили лучшую в России нефтяную компанию. Мы возводили спорткомплексы и дома культуры, прокладывали дороги, доразведывали и разрабатывали десятки новых месторождений, начали освоение Восточно-Сибирских запасов, внедряли новые технологии, в общем, — делали то, чем сегодня гордится “Роснефть”, получившая ЮКОС.
Благодаря значительному увеличению добычи нефти, в том числе и в результате наших успехов, стране удалось воспользоваться благоприятной нефтяной конъюнктурой. У нас у всех появилась надежда, что период потрясений, смуты – позади, что в условиях достигнутой огромными трудами и жертвами стабильности мы сможем спокойно строить новую жизнь, великую страну.
Увы, и эта надежда пока не оправдалась. Стабильность стала похожа на застой. Общество замерло. Хотя надежда пока живет. Живет даже здесь, в зале Хамовнического суда, когда мне уже почти 50 лет.
С приходом нового Президента, а с того времени прошло уже больше двух лет, у многих моих сограждан тоже вновь появилась надежда. Надежда, что Россия все же станет современной страной с развитым гражданским обществом. Обществом, свободным от чиновничьего беспредела, от коррупции, от несправедливости и беззакония.
Ясно, что это не могло случиться само собой и за один день. Но и делать вид, что мы развиваемся, а на самом деле, — стоять на месте и пятиться назад, пусть и под личиной благородного консерватизма, — уже невозможно, и просто опасно для страны.
Невозможно мириться с тем, что люди, называющие себя патриотами, так отчаянно сопротивляются любому изменению, ограничивающему их кормушки и вседозволенность. Достаточно вспомнить судьбу поправки к ст.108 УПК РФ — арест предпринимателей или чиновничьи декларации о доходах. А ведь именно саботаж реформ лишает нашу страну перспектив. Это не патриотизм, а лицемерие.
Мне стыдно смотреть, как некоторые, в прошлом — уважаемые мной люди, пытаются оправдать бюрократический произвол и беззаконие. Они обменивают свою репутацию на спокойную жизнь в рамках сложившейся системы, на привилегии и подачки.
К счастью, такие — не все, и других всё больше.
Я горжусь тем, что среди тысяч сотрудников ЮКОСа за 7 лет гонений не нашлось тех, кто согласился бы стать лжесвидетелем, продать душу и совесть.
Десятки человек испытали на себе угрозы, были оторваны от родных и близких, брошены в застенки. Некоторых пытали. Но, теряя здоровье и годы жизни, люди сохранили то, что сочли для себя главным, — человеческое достоинство.
Те, кто начинал это позорное дело, — Бирюков, Каримов и другие, — тогда презрительно называли нас «коммерсантами», считали быдлом, готовым на всё, чтобы защитить свое благополучие, избежать тюрьмы.
Прошли годы. Кто оказался быдлом? Кто ради денег и из трусости перед начальством врал, пытал, брал заложников?
И это они называли «государевым делом»!
Мне стыдно за свое государство.
Ваша честь, я думаю, мы все прекрасно понимаем – значение нашего процесса выходит далеко за пределы наших с Платоном судеб, и даже судеб всех тех, кто безвинно пострадал в ходе масштабной расправы над ЮКОСом, тех, кого я оказался не в состоянии защитить, но о ком я не забываю, помню каждый день.
Спросим себя: что сегодня думает предприниматель, высококлассный организатор производства, просто образованный, творческий человек, глядя на наш процесс и полагая абсолютно предсказуемым его результат?
Очевидный вывод думающего человека страшен своей простотой: силовая бюрократия может все. Права частной собственности нет. Прав у человека при столкновении с «системой» вообще нет.
Будучи даже закрепленными в законе, права не защищаются судом. Потому что суд либо тоже боится, либо является частью «системы». Стоит ли удивляться, что думающие люди не стремятся к самореализации здесь, в России?
Кто будет модернизировать экономику? Прокуроры? Милиционеры? Чекисты? Такую модернизацию уже пробовали — не получилось. Водородную бомбу, и даже ракету, сделать смогли, а вот свой хороший, современный телевизор, свой дешевый, конкурентный, современный автомобиль, свой современный мобильник и еще кучу современных товаров – до сих пор не можем.
Зато научились красиво демонстрировать производимые у нас чужие, устаревшие модели и редкие разработки российских изобретателей, которые если и найдут где применение, то не у нас, за границей.
Что случилось с прошлогодними президентскими инициативами в области промышленной политики? Похоронены? А ведь они — реальный шанс слезть с сырьевой иглы.
Почему похоронены? Потому, что для их реализации стране нужен не один Королев, и не один Сахаров под крылом всемогущего Берии и его миллионного войска, а сотни тысяч «королёвых» и «сахаровых», защищенных справедливыми и понятными законами и независимыми судами, которые дадут этим законам жизнь, а не место на пыльной полке, как в свое время — Конституции 1937 года.
Где эти «королёвы» и «сахаровы» сегодня? Уехали? Готовятся уехать? Опять ушли во внутреннюю эмиграцию? Или спрятались среди серых бюрократов, чтобы не попасть под каток «системы»?
Мы, граждане России, патриоты своей страны, — можем и должны это изменить.
Как сможет Москва стать финансовым центром Евразии, если наши прокуроры в публичном процессе прямо и недвусмысленно, как 20 или 50 лет назад, призывают признать стремление к увеличению производства и капитализации частной компании — преступно-корыстной целью, за которую надо сажать на 14 лет?
Если по одному приговору компания, заплатив налогов больше всех в стране, ЮКОС заплатил больше всех в стране, кроме Газпрома, — оказывается, недоплатила налоги, а по второму, который здесь предлагается принять, — очевидно, что предмета для налогообложения вообще не было, потому что его украли!
Страна, которая мирится с тем, что силовая бюрократия в своих интересах, а вовсе не в интересах страны, держит по тюрьмам, вместо и вместе с преступниками, десятки, если уже не сотни тысяч талантливых предпринимателей, управленцев, простых граждан, — это больная страна.
Государство, уничтожающее свои лучшие компании, готовые стать мировыми чемпионами, государство, презирающее своих граждан, государство, доверяющее только бюрократам и спецслужбам, — это больное государство.
Надежда – главный движитель больших реформ и преобразований, она залог их успеха. Если она угаснет, если сменится глухим разочарованием, — кто и что сможет вывести нашу Россию из нового застоя?
Я не преувеличу, если скажу, что за исходом этого процесса следят миллионы глаз по всей стране, по всему миру.
Следят с надеждой, что Россия все-таки станет страной свободы и закона, где закон будет выше чиновника.
Где поддержка оппозиционных партий перестанет быть поводом для репрессий.
Где спецслужбы будут защищать народ и закон, а не бюрократию от народа и от закона.
Где права человека не станут больше зависеть от настроения царя. Доброго или злого.
Где, наоборот, власть будет действительно зависеть от граждан, а суд — только от права и от Бога. Если хотите — называйте это совестью.
Я верю, так - будет.
Я совсем не идеальный человек, но я — человек идеи. Мне, как и любому, тяжело жить в тюрьме, и не хочется здесь умереть.
Но если потребуется — у меня не будет колебаний. Моя Вера стоит моей жизни. Думаю, я это доказал.
А Ваша, уважаемые господа оппоненты? Во что Вы верите? В правоту начальства? В деньги? В безнаказанность «системы»? Я не знаю, вам решать.
Ваша Честь!
В Ваших руках гораздо больше, чем две судьбы. Здесь и сейчас решается судьба каждого гражданина нашей страны. Тех, кто на улицах Москвы и Читы, Питера и Томска, иных городов и поселков рассчитывает не стать жертвой милицейского беззакония, кто завел свой бизнес, построил дом, добился успеха и хочет, чтобы это досталось его детям, а не рейдерам в погонах, наконец, — тех, кто хочет честно исполнять свой долг за справедливую зарплату, не ожидая ежеминутно, что будет под любым предлогом уволен коррумпированным начальством.
Не в нас с Платоном дело, во всяком случае – не только в нас. Дело в надежде для многих наших сограждан. В надежде на то, что суд завтра сможет защитить их права, если каким-то очередным бюрократам-чиновникам придет в голову эти права нагло и демонстративно нарушить.
Я знаю, есть люди, я называл их в процессе, которые хотят оставить нас в тюрьме. Оставить навсегда! В общем, они это особо не скрывают, публично напоминая о существовании «вечного» дела ЮКОСа.
Почему не скрывают? Потому что хотят показать: они — выше закона, они всегда добьются того, «что задумали». Пока, правда, они добились обратного: из нас — обычных людей они сделали символ борьбы с произволом. Это получилось. Это не наша заслуга — их. Но им необходим обвинительный приговор, чтобы не стать «козлами отпущения».
Я хочу надеяться, что суд с честью выдержит их психологическое давление. А давление будет, мы все знаем, как и через кого оно будет происходить.
Я хочу, чтобы независимый суд стал реальностью и буднями моей страны, чтобы слова о «самом справедливом суде в мире», рожденные в «совке», перестали столь же иронично звучать сегодня. Чтобы мы не оставили в наследство нашим детям и внукам опаснейшие символы тоталитаризма.
Ваша Честь, я готов понять, что Вам очень непросто, может быть, даже страшно, я желаю Вам мужества.
Все понимают, что Ваш приговор по этому делу — каким бы он ни был — станет частью истории России. Более того, он будет ее формировать для будущих поколений. И Вы это понимаете лучше многих. Все имена останутся в истории — и обвинителей, и судей — так же, как они остались в истории после печально известных советских процессов.
М.Б. Ходорковский
Москва, Хамовнический суд, 2 ноября 2010
Добавлено через 28 минут 10 секунд
мнение Юлии Латыниной:
Россия в 2003 году, как и Россия в 1913-м, стояла на пороге превращения в открытое общество. Что было б, если бы не процесс Ходорковского?
Во-первых, российские компании, одна за другой, становились бы более открытыми с целью увеличения своей капитализации, как и ЮКОС. Прокатилась бы волна взаимного обмена акций между российскими и транснациональными компаниями — так, как это хотел сделать ЮКОС с «Шевроном».
Учитывая, что российский капитал сконцентрирован в одних руках, это привело бы к тому, что российские олигархи получили бы де-факто контроль над многими транснациональными корпорациями. Это привело бы к реальному усилению России и, в том числе, ее хозяина Владимира Путина. При этом, заметим, речь идет об увеличении мягкой власти — то есть возможности влиять в интересах России на мировые процессы. Понятно, что жесткая власть — то есть возможность кинуть в тюрьму любого бизнесмена, разогнать дубинками демонстрацию и безнаказанно давить людей на улицах — существенно бы уменьшилась.
Это тот же тип власти, которым обладает, скажем, президент Обама. Он самый могущественный правитель в мире, но он не может посадить в тюрьму бизнесменов, недовольных его правлением, и вынужден носить на руке часы за 200 долларов. Президент Зимбабве Роберт Мугабе не обладает подобным влиянием. Но по части стоимости часов и количества брошенных в тюрьму бизнесменов у него ограничений нет.
Следующая позиция, которая кардинально бы изменилась, — это размер вложений в стране. Россия в настоящий момент самая коррумпированная на душу населения страна в мире. Корррупция съедает сейчас не меньше половины российского ВВП в полтора триллиона долларов; у нас рядовые следователи просят взятки по 15 млн долл., а цена квадратного метра недвижимости на рынке Москвы достигает 5-6 среднемесячных зарплат (в мире этот показатель составляет 1-2 месячные зарплаты).
Эти же самые 700 млрд долл. давили бы не на рынок недвижимости в Москве или в Ницце, а ушли бы в российскую промышленность. Первым следствием стало бы увеличение нефте- и газодобычи, которые у нас сейчас не увеличиваются, а также постройка химзаводов — решение совершенно естественное для страны с богатыми природными ресурсами. Никакого ресурсного проклятия нет. США — страна с огромными природными ресурсами. США сейчас добывает больше газа, чем Россия, и у США первая в мире химическая промышленность. Китай, у которого с газом куда хуже, чем у России, ежегодно инвестирует в химические производства 5-6 млрд долларов. Это 1% от российской корруцпии.
Еще одним неизбежным шагом было бы создание промышленного пояса на границе с Китаем. В первую очередь это касается нефтедобычи, как это хотел делать Ходорковский, для этого скупавший нефтяные лицензии в Восточной Сибири (сейчас эти лицензии отошли к «Роснефти», не отстроено ничего), но это касалось бы и других ресурсов: удоканского медного месторождения и т.д.
Понятно, что создание мощных интернациональных компаний вдоль границы с Китаем — компаний, чьи акции котируются на бирже, а менеджеры окончили Гарвард — полностью изменило бы геополитическую ситуацию в этом регионе. Сейчас дела идут таким образом, что территория эта де-факто рано или поздно отойдет Китаю, просто потому, что геополитика не терпит вакуума. Если на этих землях нет ничего — ни власти, ни бизнеса, то они будут заполнены соседней могущественной властью и бизнесом.
Транснациональные компании вдоль границы с Китаем означали бы промышленное возрождение России и охраняли бы эту границу надежней любой дивизии. При этом, если бы в этих компаниях работала половина китайцев, это был бы плюс, а не минус.
Не стоит стыдиться того, что мы добывали бы сырье и поставляли его Китаю. Не стоит также думать, что Россия в ее ныненшем демографическом и социальном состоянии могла бы пойти по «китайскому пути» — пути дешевой рабочей силы. Россия могла бы пойти по такому пути во время Хрущева, когда в деревнях еще оставался запас рабочей силы, социальная защищенность населения была равна нулю, а компартия обладала некой долей пассионарности. Если бы тогда, при Хрущеве, в России не открыли нефть, то Россия, скорее всего, и последовала бы этим путем. Но к концу 90-х Россия прочно превратилась в сырьевую страну, население которой существует за счет субсидий, получаемых от экспорта сырья, и стоимость и запросы нашей рабочей силы по определению не сравнимы с китайской.
В этом нет ничего страшного. Каждая страна должна разумно пользоваться тем, что имеет, и Россия, как и Норвегия или Австралия, должна разумно использовать свои особенности.
Создание сборочных производств на основе дешевой рабочей силы в России было исключено. Создание современной добывающей и химической промышленности, при условии что 700 млрд долл. из ВВП идут не в Ниццу, а в российскую промышленность, — было неизбежно.
Третьим неизбежным шагом был бы рост образования — напомню, что Ходорковский вкладывался в образование, как он вкладывался в восточные нефтяные поля. Сейчас с образованием ситуация в России катастрофическая. В вузах США учится 64 тыс. студентов из Индии, 57 тыс. — из Китая, 1,5 тыс. — из Нигерии, и столько же из России. В путинской России образовательный идеал представлен озером Селигер, где в качестве образовательных пособий служат отрезанные (хорошо, что на бумаге) головы правозащитников.
Именно в таком образовании нуждается власть, при которой взяточники, насильники и убийцы присваивают себе 700 млрд долл. из ВВП. В стране, где эти же 700 млрд долл. уходят в промышленность, потребность в образовании несколько другая.
Ходорковский закладывал систему той частной образовательной благотворительности, на которой основан не только Гарвард, но и вся образовательная система США.
Четвертым неизбежным шагом, вслед за ростом образования, стала бы модернизация экономики. Не на основе бесконечно дешевой рабочей силы, как в Китае, а на основе большого количества образованной молодежи.
Вопрос: а какую роль в этой несбывшейся России играл бы произвол милиции — одна из главных тем нынешней России? Ответ: произвола бы не было, по той же причине, по которой его нет в США или в Китае. Экономика, которая представляет собой игру с ненулевой суммой, и власть, сила которой прямо пропорциональна процветанию общества, по определению порождают полицию, расследующую преступления. Экономика представляющая из себя игру с уменьшающейся суммой, и власть, которая существует за счет насильственного изъятия продукта у подданных, по определению опирается на класс силовиков, имеющих право совершать преступления.
Еще один вопрос: а какой строй был бы в России, демократия или диктатура? Парадоксально, но это нерелеватный вопрос. Можно и так, и так. Здесь разница не в политическом, а в экономическом основании власти. Либо это власть, сила которой возрастает прямо пропорционально богатству общества, и тогда эта власть заинтересована в развитии экономики. Либо это власть, сила которой возрастает прямо пропорционально учиняемому ею грабежу, и тогда эта власть заинтересована в бенаказанности насилия. Вполне можно представить себе ситуацию, при которой Россия следовала бы описанному мной пути, а Путин осуществлял бы жесткий контроль над прессой (возможно, даже более жесткий, чем сейчас), назначал бы губернаторов и был бы очень могущественным мировым лидером, таким же могущественным, как Барак Обама и Ху Цзиньтао.
Другое дело, что могущество было бы другого рода, чем сейчас. Решения Путина оказывали бы существенное влияние на мировую экономику, но он не мог бы вдруг встать не с той ноги и попытаться повесить Саакашвили за яйца, как Ху Цзиньтао не может отдать приказ начать войну против Тайваня.
Все это — промышленное развитие, российская доля в транснациональных корпорациях, создание новых промышленных кластеров, образование, модернизация — все это было вполне реально. И это Россия, в которой хочется жить. Тем, кто скажет, что я рисую слишком идеалистическую картину, возражу: изменения в экономике сейчас происходят мгновенно. Китаю и Индии понадобилось меньше двух десятков лет для радикальной трансформации.
Заметьте, для всего это не понадобилось бы что-то делать. Понадобилось лишь чего-то не делать — не арестовать Ходорковского. И вот все это — возможность быть членом не «восьмерки», а «тройки» — Владимир Путин променял на мишуру. На возможность проехаться на трех желтых «ладах» по бездорожью. На возможность попозировать в Туве с голым торсом; на часы «патек филипп», на два десятка резиденций, на возможность объяснить по-отечески журналисту, что именно надо делать с оппозицией, если она, «чинно стуча копытами», не «удаляется в сторону моря».
Очень жаль Ходорковского, который сидит за то, что стал делать свою компанию прозрачной: не потому, что он был такой хороший, а потому, что это было ему выгодно. Очень жаль всех нас: мы на самом деле сидим вместе с Ходорковским. Очень небольшое количество людей в России сейчас свободно: Путин, Тимченко, Ковальчуки, Сечин, Ротенберг, Якунин. Все остальные сидят: в том смысле, что заключенный — это человек, у которого нет частной собственности, с которым можно сделать все, что угодно, в любой момент, и любая созидательная активность которого, в конечном счете, бесполезна. Так что мы все сидим. Нельзя сказать, что Путин превратил страну в ГУЛАГ. Он превратил Россию в Лимб. В Нифльхейм — мир вечного льда и мрака, куда попадают все умершие, кроме тех, кого валькирии забирают в Вальгаллу.
Так что очень жаль Ходорковского. Очень жаль Россию. Но я предлагаю пожалеть еще и Путина, который мог не то что создать — не помешать появиться новой России, и стать при этом одним из самых могущественных мировых лидеров. И променял все это на золотую мечту шпаны — дорогие часы, бесчисленные резиденции и славословия «Единой России».
__________________
Все хотят, чтобы что-нибудь произошло, и все боятся, как бы чего-нибудь не случилось.
Булат Окуджава
Заставлять дурака молчать – неучтиво, а позволить ему говорить – жестоко.
Джордж Галифакс
Последний раз редактировалось Вартовчанин; 04.11.2010 в 08:32..
|
